За неделю до начала соревнований беру на работе, все положенные и неположенные отгулы и в компании судей от Перми улетаем к месту действа.

 До Сухуми добираемся только к вечеру. В областном совете тишина (парадокс системы: республика автономная, а совет областной). Никто ничего не знает:

 -Завтра, дарагой, с утра, дарагой. Люди устали дарагой. - Мягкий вечерний бриз, напоенный запахом моря, перегретых камней и эвкалипта, кофеен и шашлыка (совет расположен в полусотне метров от приморского бульвара) располагает очевидно к неспешному томлению духа, легкой беседе за бокалом холодного вина. А тут, какой-то главный судья, теребит чиновный люд. Здешний же чиновник-абориген представляет слет так: сациви, циннандали, нежный барашек; приятные беседы в кругу не менее приятных людей под цветистый кавказский тост. - Зачем соревнования? Пасматри какой нежний шашлик.

 Само собой рождается смутное беспокойство не проходящее на протяжении всего слета, временами достигая штормовых отметок.

 На рейсовом автобусе добираюсь до мотеля, где будут расквартированы судьи, раскинувшем свои коттеджи на левом берегу речки Гумиста, чуть ниже ажурного автомобильного моста (через десяток лет здесь будет проходить линия фронта между Абхазами и Грузинами. А мост, говорят, взорвали).

 Дистанции, на этом же берегу, в двухстах метрах выше по течению, а вот участники на другом берегу, и что бы попасть на дистанцию, нужно минут пятнадцать обходить реку по мосту, или вброд форсировать пятнадцатиметровую водную преграду. Глубина здесь, правда, по самую "развилку".

 У самых ворот, встречается Лукович (Челябинск). Его амплуа здесь - зам. главного судьи по судейству на дистанции спас.работ.

 -Серега, там бригада дистанции спелеотехники бузит - вместо приветствия, со своей неизменной полуулыбкой, кричит он еще из далека.

 -Что там еще? - спрашиваю Витальку насторожившись. - "Ну вот, началось" тоскливо мельтешит всполошенное беспокойство.

 -Ну ты же знаешь. Все, что от Москвы, Вите с Геной, что танцору серпом по… сапогам. Все не так. Уговаривают не проводить слет. -" Да, история стара, как мир. Готовя слет, Центральная комиссия исходила из посыла - два слета: 1 Всесоюзный спелеослет в 1979г. и Всесоюзный слет туристов в 1981г., готовила и судила ГСК с Украины (считалось, что соревнования развиты только на Украине). Пора было дать такую возможность и другому региону - России. И, по началу, ГСК слета планировалось преимущественно из судей российских. Но еще в мае, в результате усиленного, как говорят буржуи, лоббирования, порешили изменить установку и сделать ГСК смешанное. Отголоски долетал до меня телефонными звонками из Москвы. Сейчас же предстояло ознакомиться с подробностями лично. "Каждый кулик свое болото.., что-то там про одеяло, Ну да, если Гену накрутить, а Витя с этим справляется умело (не этот, другой), то крови попорчено будет не мало." - мрачно размышляю я по пути к одному из финских домиков разбросанных по территории кемпинга. Челябинец благоразумно теряется среди стриженного субтропического вечнозеленого изыска. В комнате трое. Гена, Витя и главный секретарь Валера. В этой команде он держится подчеркнуто интелигентно, и как истый западэнец, умело подпитывает недовольство общей массы красиво разводя руками: ”Ну хiба ж так можна работать”.

 Рта открыть не успеваю. На меня обрушивается поток брани и Гениного гнева. В спокойной атмосфере мы с ним прекрасно ладим. Надежность наших взаимоотношений проверена и Красной, и Киевской, и Каскадной. Но корпоративность… Из всего грязепада вылавливаю лишь крохи информации: "Все дерьмо… к той самой матери… Ты старый (как бы это по интелегентнее процитировать, чтобы себя любимого не обидеть… Н-н-да. автор) Веревок нет.. Бумаги нет… Надо отказаться от проведения слета… Пускай Москва расхлебывает…(Ага! Это кажется истинная цель) Ты не имеешь опыта…" [1] И так далее и тому подобное на протяжении минут пяти.

 Молчу.

 Внимаю.

 Как говорится "обтекаю".

 К этому моменту жизнь кажется приучила меня не делать резких телодвижений в больших делах. Чем больше дело, тем меньше должно быть видимых движений, как души, так и тела. Мысль конечно верная, но вот следовать ей… Сейчас я демпфер на навеске при срыве. Вероятно я в самом деле не много могу, не набив шишек не приобретешь опыт, но это судьба любого Главного судьи. Музыку заказывает тот, кто платит деньги. Аборигены понимают туризм однозначно: вино, шашлык-башлык, море, девочки. "Кто девушку обедает, тот ее и танцует" - вспоминаю любимую фразу одного своего знакомца. Между тем фонтан красноречия постепенно иссякает. Меня дружески облапывает Витя, водит по комнате из угла в угол, интимным шепотом повторяет в общих чертах Генины экзирсы.

 - И что вы предлагаете? - Мой незамысловатый вопрос вновь инициирует новую волну дерьма.

 - Все! Дистанцию ставить не будем. Собираем майно и уезжаем! - «Боже ж мой, ну кому эти эскапады нужны, зачем мне то их выслушивать». Но делать что то нужно немедленно, и делать только мне.

 - Ну что ж. - Медленно проговариваю мысль рождающуюся в голове. - от местных деятелей ожидалось безразличие. Что им наши веревки – крючья - карабины. Не с ними спорить, с московскими контролерами, которых тут чуть не пол управления - сезон то "бархатный". Спелеология наша им "до фени". От вас такого не ожидал. Мужики со всего Союза приезжают пообщаться (в кои веки деньги для этого выделили). Хабаровск. Владик. А вы предлагаете им голый зад показать? Причем, по вашему мнению, это должен быть мой зад? Хрен вам мужики. Ну да бог с вами. Есть кадры на Урале. В Красноярске. Свердловского Голубева[2] поставлю замом. В Красноярске найдем начальника дистанции. В крайнем случае Захар Залиев поставит две дистанции – это для него не проблема.

  Я надеюсь, что это только демонстрация намерений. Но мне зачем то это выслушивать? А коль скоро сказали "А", то вот вам и "Б":

 - Да. Вот бумага... Пишите:

Дата, подпись.

 

 Самый заведенный хватает ручку и начинает ожесточенно чиркать по листу. Остальных присутствующих мое предложение отнюдь не радует. Меня подхватывают уже с двух сторон и начинают петь что-то про: - Ты же знаешь Старого, он побузит (а то я не знаю кто его заводит)и все пройдет. Но в самом деле веревок мало - и т.д. и т.п. Что-то много и быстро всего. Холодно вопрошаю:

 - А вы, что? Писать будете? - Краем глаза наблюдаю за столом. Пыл пишущего заметно угасает. - В общем так. Сейчас поздно. До утра вы никуда уже не успеете уехать. Но утром зайду, заберу заявления. А сейчас, я иду к Красноярску и Свердловску договариваться насчет замены.

  Велик искус заставить написать заявления сейчас. Обидно за Гену. Хожено вместе не мало, остальные к бумаге отнюдь не рвутся. Утром заявления конечно же не написаны. Угрюмо буркают нечто невразумительное и уходят на дистанцию. Я отправляюсь в Сухуми, решать текущие вопросы в "высоких" кабинетах, мрачно размышляя о жизни, и грядущих перипетиях.