Пока дети перебирают снаряжение, укладывая то, что ввиду аварийной ситуации успели разворошить, взрослые собираются у километрового столба и Сюра разливает в кружки грамм по пятдесят. Наталья просит:

 «Сергеич, скажи слово». Слово простое: «За успех нашего безнадёжного дела!». Дело и в самом деле выглядит безнадёжным.

 Едва его произношу, как рядом тормозит туристский автобус, открывается дверь и молодой человек спрашивает: «Это вы в пещеру едете?». Спешно сливается все обратно и начинается погрузка.

 Всё!

 Поехали!

 Смотрю на часы – начало девятого вечера.

 До Березников чуть поболе сотни километров. В Березниках нужно забрать проводника, из тутошних спелеологов, и таки докупить тушенку.

 ***

 Из Березников выбираемся   9 июля (в полночь), прикупив-таки в попавшемся по дороге гастрономе недостающую тушёнку.

 Водитель крутит баранку, магнитофон «крутит» Митина (Митин - это популярный ныне бард). Мокрое шоссе, послегрозовые сумерки середины июльской белой ночи, неудобное автобусное кресло мало располагают к спокойному отдыху. Однако день был насыщенный событиями и тяжело задремываю еще на полпути к Соликамску…

 Резкий толчок врывается в тревожную дремоту. Лениво приоткрываю глаза. Темно. Чудная колесница с огромной скоростью несется в нелепо искривленном пространстве, угрожающе скрипя и подпрыгивая на его неровностях, призрачные тени, за занавесками, скачут в бесформенном танце, то проваливаясь в неверную мглу, то выныривая в холодных отблесках уральской ночи.

 Далеко впереди, правее и выше, льдисто громоздятся мрачные торосы грозовых облаков. Чуть левее, прямо за кресельными силуэтами, на слепящем фоне сигнальных огней командирского пульта - черные тени голов, невнятный зуд восторженных голосов охваченных азартом безумной погони. За чуть теплящимся лобовым стеклом в ужасе мечется корявая лента пути, норовя вырваться из всепоглощающей пасти нашего вместилища, то ныряя в подворачивающиеся скопления абсолютно непроницаемого ослепительно молочного тумана, то взбираясь на пригорки и горушки, то проваливаясь в темноугольные пади.

 Тщетно…

 Ненасытная утроба поглощает посекундно ее десятками, сотнями метров. Всполошено разлетаются по сторонам из-под колес блестки какофотов дорожной ограды, тяжело пересекают путь мрачные тени неведомых птиц. Из очередного туманного сгустка вываливается безмолвная фигура велосипедиста с огромным мешком за спиной, уверенно педалирующего невидимые колеса.

 Редкая тайга, проросшая сквозь тьму бесформенных пятен, вплотную подступает к самым занавескам.

 - Может можно потише ехать? – неожиданно звучит робкий голос.

 - Да нет! Ты что? Хорошо ведь идем! – азартно отвечает одна из фигур у пульта.

 Повинуясь магии человеческого голоса, недвижно замирает полотно дороги, вытянулось в струнку, уплотнилось. Дисциплинированно взяли на караул столбики ограждения, прочертив, сходящимися в бесконечности рядами серебряных многоточий, восходящую дугу траектории нашего пути… Траектория эта плавно приподнималась над вершинами деревьев, над лесом. Выше... Ещё… Ещё… Дальние столбики вопреки всем законам перспективы, вдруг резко шагнули в высь, кокетливо склонив изящной дугой, нам навстречу, свои головки. Дорога возносится уже над вершинами елей и где-то впереди явственно обрывается в неизвестность.

 - Да это ж стартовая эстакада!… – испуганно скачет в бездну запоздалая и единственная, за всё время после пробуждения, мысль…

 Выхваченная светом фар, справа синим сполохом мелькает пятно дорожного знака: «р. ВИШЕРА».

 Наваждение пропадает. Остается новый Вишерский мост с двумя рядами погасших фонарей, изящной дугой соединивший оба берега, зыбкая предутренняя гладь реки с неровными пятнами рыбацких лодок, изрезанные сумрачным предутренним зеркалом застывшей воды, берега. Причудливые космы тумана, вязко заползающего во все ложбины и вмятины прибрежного рельефа.

 Редкие огоньки далекой деревушки. Темные безмолвные дома на том берегу. Спертая духота ЛАЗа, знакомые фигуры членов нашей команды. 

 «Это ж сколько я проспал?» -задаюсь вопросом я.

 Просыпаюсь окончательно.

 За мостом деревня Рябинино.

 Автобус размеренно наматывает километры шоссе, мимо проплывают, в неверном свете уральской белой ночи, куски тайги, изредка прерываемые темными деревнями, в которых, нет-нет да мелькнет светлый прямоугольник окна. Знать, не спит чья-то мятущаяся душа.

 Мелькает табличка «СЕРЁГОВО».

 Какие все вкусные названия: Серёгово. Чердынь, Покча, Вильгорт. Ощутимо пахнет от них Северным Уралом.

 Чердынь[1]. Старинный русский город. Около 500 лет назад  данник Великого Новгорода, плативший дань мехами и «закамским серебром» что это такое, сейчас не знает никто, сведения утрачены.

 В плане город очень прост, это сеть: из улиц, на которые выходят фасады домов, протянувшихся практически на север, и перпендикулярных им улицы, преимущественно из сплошных заборов, ограждающих участки сбоку. Тем не менее, блуждаем минут сорок, в поисках выезда из города. Пока не «отлавливаем одинокого языка» и не уточняем направление движения.

 Уже на самом выезде, откуда-то сбоку ветерок приносит мелкий дождь, который сопровождает весь наш оставшийся путь.

 Вильгорт. Здесь на нас обрушивается просто стена воды. Полное ощущение наступившего потопа. Видимость сокращается до полутора десятка метров и водитель буквально «по-черепашьи» преодолевает километр за километром.

 Камгорт. Наша конечная точка пути на автобусе. Он буквально сползает к переправе, где стоит уже с пяток легковушек, ожидающих утра и начала работы парома. Ливень между тем не унимается. И мы сидим обречённо в его нутре в тягостном ожидании перемены к лучшему.

 Время 6.00. Робкая попытка сбегать по естественной надобности оборачивается насквозь мокрыми «испытателями».

 Задрёмываю. Просыпаюсь от внезапно наступившей тишины. Ливень прекратился. Стрелки часов показывают 8.13..

 Откуда-то налетает ветерок и энергично сгоняет грозовые облака куда-то к окоёму. Солнце радостно заливает светом всё окрест, и мы освобождаем приютившее нас нутро автобуса от своего присутствия и наших вещей.

 Переправа начинает работу в девять утра. Так что народ разбредается по своим надобностям.

 Наводим справки. Деньги берут только за транспорт, пешеходы переправляются так.

 Переправляемся с первым паромом. Вещи поднимаем на высокий берег. Внизу, у воды, разводим костер и готовим завтрак. Машина заказана на десять утра и у нас есть время.

 Завтракаем.

 Моем посуду.

 Ждем. Проходит 11 часов, стрелки подкрадываются к двенадцати и Сюра не выдерживает: «Сергеич, боюсь, бутылка перевернется. А пробка там - просто палка. Прольется.» и без лишних слов разливает по инструкторским кружкам содержимое.

Не успеваю донести кружку до усов, рядом тормозит огромный Маз. Из кузова сыплется народ, а из кабины выходит здоровенный мужик с бородой и благожелательно улыбаясь, говорит: «В Пещору деток повели? Это хорошо. Возвращаться будете, заходите в церковь побеседуем».

 Потом выясняется, что это - батюшка из Ныробской церкви. Попова говорит многозначительно: «Раньше надо было наливать, машина бы раньше приехала».

 Допиваем- таки.

 Грузимся.

 Поехали.