12 августа.

Утро встретило рваным туманом. Клочья его висят тяжело вокруг, лениво меняя очертания. Порой налетевшие порывы шального ветерка что-то меняют в их структуре, и тогда лучи солнца пытаются  достичь земной поверхности, подсвечивая эту рвань самым невероятным образом.

Подъем по мокрому склону сквозь душный парёж и периодически сыплющийся из тумана, окутавшего верхушки деревьев, мелкий дождь - удовольствие маленькое. Донимают и комары, перебирающиеся на жительство из- под мокрой листвы под мою накидку.

<!--[if !vml]-->

Фото 1.         Анатолий Данник

В начале пути, еще на середине сыпухи, нас догоняет молодой парень из местных. Он поднимается на смену в колхозный кош.

Абориген только отслужил в армии и в горы ушел ради того, чтобы купить «Волгу». Работать надо два года, потому что за год работы в горах платят только две тысячи рублей, а «Волга» стоит четыре. Работа хорошая, так как работаешь на коше две недели, а две недели дома можно заниматься хозяйством и на побережье мотаться. Там девочки и вообще сладкая жизнь. Лучше бы, конечно, открыть шашлычную, но живет он далеко от побережья, поэтому на две недели в горы приходится уходить, а девочки остаются «без присмотра» на побережье. Все это я узнаю помимо воли. Вычислив, кто начальник в этой группе, он не отходит от меня на протяжении почти всего подъема. Поскольку идет он с символической котомкой, а я тащу рюкзак за сорок, то уйти от вопросов, сыплющихся как из рога изобилия, мне не удается ни в прямом ни в переносном смысле. И вот главное:

- Слюшай, начальник, у тэбя лишний женщины есть?  От неожиданности я глупею прямо на месте. Какие женщины, причем здесь женщины... Мысли мои только о том, как строить работу группы в сложившейся ситуации... Спустя какое-то время доходит...

Дело, очевидно, в том, что мой собеседник шагает налегке, поэтому речь его легка и непринужденна, а мне не дает сосредоточиться на извивах восточной мысли те самые сорок килограммов груза, которые я тащу на себе.

<!--[if !vml]--><!--[endif]-->
Фото 2. Нурзия Гизатова

И вот голову моего спутника, очевидно, озарила «светлая» идея, как совместить работу на коше с девочками на побережье. В восточной своей простоте решив, будто четыре женщины (именно столько представительниц прекрасного пола у нас в экспедиции) для одного начальника многовато, мне просто предлагают – поделиться.

Пытаюсь на ходу придумать диспозицию, способную если не снять сексуальную озабоченность аборигена, то хотя бы направить ее в иное русло, потому долго и неизобретательно объясняю, что тут одна моя подруга, другая жена моего друга, третья… Но все мои объяснения разбиваются о железное убеждение моего визави:

-Ты, начальник, я знаю, у тебя лишний баба есть.

Интересно, кто это так пошутил?

***

Задача экспедиции этого года, кроме дальнейшего прохождения пещеры, - поверхностная топосъемка и создание опорных точек, привязанных к топографической основе. Основа эта далека от совершенства, но мы рады и этим мутным выкопировкам.

***

Гена проводит экскурсию по окрестностям.

Отношения у меня с ним натянутые, чья-то тень маячит между нами. Гена проводит какой-то украинский спелеосеминар.

***

С Толей Данником проходим, соединяя маршрутной съемкой лагерь, обрыв, кош. В коше аборигены нас усаживают за стол, угощают сулгуни, мамалыгой с мацони^{<!--[if !supportFootnotes]-->[1]<!--[endif]-->}. И без излишних церемоний переходят к вопросу, волнующему их воображение:

- Начальник, у тебя лишние женщины есть? – Очевидно, сексуальный вирус - вещь заразная, и наш попутчик перезаразил все немногочисленное население коша. Подобные вопросы не возникали никогда ранее. Опять долго и неизобретательно объясняю, что тут одна моя подруга, другая жена моего друга, третья… Закончить не дает молодой джигит.

<!--[if !vml]-->

Фото 3. Вадим Чухланцев

- Что ти мнэ гаваришь,- возбужденно восклицает он, - я уже дагаварился. Вэчером еду кататься с одной.

–Так, - лихорадочно соображаю я, – кто же это такая храбрая? Впрочем, особо раздумывать нечего, десять против одного – это Лида. Девушка симпатичная (многие западают на ее стройную фигурку), но не умудренная житейски.

Срочно прощаемся со страждущими женского тепла и, меняя маршрут, уходим на КрЭ-15, где ведет раскопки девичий батальон.

Руководство крымчаков гуляет отвальную и по пьяни бахвалится перед аборигенами: да мы можем вертолет купить, да мы можем…

В результате, когда приходит наша пора уходить к морю, бригадир коша - невысокий, кругленький, в хромовых сапогах и широчайших галифе, в еще военного покроя гимнастерке (с обязательными накладными карманами в складочку) и обязательном в этой части света - "аэродроме" на голове - требует за ишака десять веревок по сорок метров.

- Я знаю: у вас дэнги ест.

***

18 августа

Провода от входа в дыру до лагеря не хватает, поэтому для дежурных на телефоне поставлена палатка в трех метрах от входной воронки.

Сегодня моя очередь дежурить. Под землей уже третий день работают четыре человека: Саша Вотинов, Валентин Остьянов, Володя Ощепков и Саша Поздеев.

В обед они вышли из ПБЛ^{<!--[if !supportFootnotes]-->[2]<!--[endif]-->}. Чуть позже перешагнули отметку, достигнутую нашими предшественниками (470м.), и сейчас каждый их шаг - это шаг в неведомое.

С полчаса назад стемнело. И, как по воле недоброго колдуна, все резко переменилось вокруг.

Перкалевая стенка палатки прогнулась и дрожит под напором студеного ветра, сорвавшегося с вершин Бзыбского хребта. Холодно, колючими льдинками мерцают безразличные звезды. Темные громады гор угадываются только по непроглядной, без единого проблеска, темени. Разоряются собаки у дальнего коша.

Крошечный огонек свечи не в силах придать уют нашему пристанищу. У меня гости: Нурзия привела Иринку Остьянову (та желает услышать папу).

Утро в ярких солнечных лучах, ласкающий кожу ветерок, иссушенные зноем склоны с очевидностью опровергали саму мысль о необходимости теплой куртки. Теперь мерзну отчаянно в ожидании ночной смены. Только цикадам, кажется, все равно. Оглушающе трещат себе в мощных зарослях колючки, заглушая мерные шорохи и потрескивание пополам с музыкой, волнующей мелодией, льющейся из динамика телефонного аппарата. Черный провод от клемм его, обвивая стойку палатки, поднимается к коньку «серебрянки» и через неприметное отверстие выходит наружу, растворяясь в ночной мгле.

Если, в попытке проследить путь, которым он следует, взять его рукой, то всего в трех метрах уткнешься в россыпь белесых известковых глыб, слагающих борта миниатюрной карстовой воронки, в расселинах которой исчезает его второй конец. Это вход в Пещеру. Пробежав по ней почти двести метров невероятно узкой, грязной и путаной галереи, ныряет он в большой стометровый колодец, на дне которого цепляется за вбитый специально крюк, перемахивает через уступ и практически без перерыва начинает отсчитывать колодцы: пятьдесят, сорок, двадцать пять, тридцать, шестьдесят и опять сто^{<!--[if !supportFootnotes]-->[3]<!--[endif]-->}.

<!--[if !vml]--><!--[endif]-->

Фото 4. Сергей Меньших

И вот завал. Огромные глыбы свалены в первобытном Хаосе. Струйки воды сочатся по стенам. Множество лазов и щелей, и не понять, куда идти. Именно сюда приходит второй конец кабеля, торчащий из катушки с изрядным еще его запасом.

Уже несколько часов наша четверка ищет здесь продолжение, изредка сообщая нам малоутешительные результаты.

Все мы хотим пройти как можно глубже.

По соседству, всего километрах в четырех по прямой - ох, как обманчивы и коварны в горах эти прямые!- красноярцы подбираются к километровой отметке в пропасти Напра. А южнее - грандиозная Снежная, где команда Усикова – Морозова не первый сезон предпринимает попытки побить мировой рекорд глубины (в описываемое время равный 1458 м.) и уже достигли 1380 метров.

Наш результат много скромнее: мы в пропасти, четвертой в стране перешагнувшей пятисотметровый рубеж. И мы не теряем надежды. Сделали это наши предшественники. Нам теперь, как пишут в передовицах, развивать и углублять достигнутое. Впрочем, углублять получается не очень. Из-за всей неразберихи у нас всего полторы сотни метров свободной веревки. Еще до темноты на связь вышел Шура. Был лаконичен. Подземное житие не способствует болтовне по телефону.

<!--[if !vml]-->

Фото 5. Вид на юг от входа в КрЭ-15                      через урочище Абац.

- Проход нашли. Жуткая сыпуха, но мы попробуем обойти это место по стенке, чтобы навесить веревки в безопасном месте. – Я зримо представляю, что это значит: часа два напряженной работы в условиях, называемых экстремальными. В промозглой тьме. Под моросящей капелью. Это значит - свесившись над бездной, где не бывал до тебя еще никто в целом мире, до одури, до ломоты в руках бить и бить молотком по шлямбуру, чтобы, заколотив в скалу расширяющийся крюк, продвинуться всего на один только шаг и опять все с начала.

До следующего шага. До облюбованного тобой места, где можно остановиться, передохнуть, пока тебе подают веревку. Закрепить ее. Начать спуск. В НЕВЕДОМОЕ.

Было это часа три назад. И теперь сижу в ожидании, боясь спугнуть удачу.

Неведомые токи, блуждающие в земных недрах, пройдя сквозь нашу аппаратуру, колеблют мембрану телефона голосом Аллы Пугачевой:

- Все могут короли, все могут короли!…

- А ничего они на могут. Их сюда и десятком принцесс не заманишь. Не зря аборигены говорят: «Дай миллион, не полезу», – лениво ворочаются мысли. И, подтверждая их, неспешный ход:

- …Не может ни один, ни один король! – металлически дребезжит трубка.

Шорохи из аппарата приобретают особенный оттенок, прерывая грустные размышления.

- Прошли колодец,. – устало рапортует Шура. – Он всего двадцать метров, появился ручей. С полсотни метров прошли по белоснежному коридору. Спустились в сорокаметровый колодец. Прошли метров десять, и перед очередным колодцем… - где-то там, в невообразимой дали, сквозь надрывное «Арлекино, Арлекино – нужно быть смешным для всех…» – доносится тяжелое дыхание. – У нас кончилось снаряжение, – бесцветно заканчивает он.

<!--[if !vml]--><!--[endif]-->

фото 6. Вход в КрЭ-01

- Есть предложение – выходить, – это Валентин. Тут уж трубкой завладевает дочь, и папе остается только вяло оправдываться, что на столько дней спрятался так далеко.

 Прошу, могу только просить, приказывать просто не имею права:

- Поднимите снаряжение, как можно выше. - В лагере осталось одиннадцать человек, считая и детей. Украинский семинар свою работу закончил три дня назад

- Хорошо, мы посмотрим.

Но проходит еще долгих два дня, прежде чем измазанные их лица предстанут пред наши очи во свете дня.^{<!--[if !supportFootnotes]-->[4]<!--[endif]-->}

 ___

[1]<!--[endif]--> Сулгуни – сыр из козьего молока; мамалыга – каша из кукурузной крупы; мацони – сквашенное козье молоко, некое подобие кефира. Всех любопытных предупреждаю заранее – это пища для крепких желудков. некрепким обеспечено продолжительное легкое расстройство