Едем мы поездом. Мы - это я (Евдокимов Сергей), Шмырев Валера и Татьяна Хлюпина. В Самарканде должны нас ждать две геологини с геофака ПГУ, у них азиатская полевая практика: Лиля Аликина и Люда Сукрушева. Сидоров и Горбунов поехать не смогли. Причин, как в том анекдоте:

Император разносит коменданта крепости, не соизволившего салютовать короне.

А тот отвечает:" О сюзерен! У меня есть тысяча причин в свое оправдание. Из них: первая - в Арсеналах нет пороха".

Трясясь с пересадками по маршруту Пермь - Свердловск - Оренбург - Ташкент, мы не предполагали, что вокруг Экспедиции бушуют уже не шуточные бюрократические страсти. Основная цель которых - не дать экспедиции дойти до дна. Возможно, существовало невысказанное желание главного спелеолога Советского Союза лично совершить первопрохождение глубочайшей пещеры страны, что бесспорно украсило бы  не только «послужной список», но и международную репутацию всего Советского спелеотуризма, в целом.

Впрочем, я не настаиваю на этой версии. Вот просто факты: Еще в те январские дни ЦМКК (ее спелео подкомиссией) было ужесточено правило, гласившее, что первопрохождение Пещер 5к/с могут совершать спелеогруппы из 6 человек с 4Бк/с. Исключительно в целях безопасности, и исключительно для нас число это увеличили до 10 человек. Как крымчаки вышли из ситуации, я уже упоминал.

Потом природа подкинула подсказку. В начале лета того года землетрясение основательно тряхануло нефтепромыслы в Газли и появилась уникальная рекомендация: - не проходить пещеру глубже 800 м в виду прогнозируемых землетрясений. До сих пор не могу взять в толк: а на 800 м, если трясти начнет, что, намного безопасней, чем на 900? Ну это так, к слову.

Поездка в Азию на поезде, это отдельная книга, со своими героями, сюжетом, завязкой, кульминацией, развязкой. Мы едем через Свердловск – Оренбург – Ташкент до Самарканда - с пересадками и остановками.

В Свердловске наш вагон перецепляют к поезду на Оренбург. В ожидании его стоим шесть часов в тупике и оставив вещи на проводниц – уезжаем на экскурсию по городу на автобусе, а потом сами добираемся до Ипатьевского дома и возвращаемся на вокзал пешком.

Ночь и почти целый день спускаемся на юг вдоль Каменного пояса.

В Оренбурге бьемся у касс за билеты. Множество народу и никакого порядка. Ощущение, что лезут к вожделенным окошечкам все враз. Толпа амебно колышется, мелькают шалые лица… и все орут. Две попытки  Валеры добраться до окошка оканчиваются ничем. Его просто выплевывает из этого коловращения – помятого и недоумевающего.

Меняем тактику.  Ухватив его за бока, используя в качестве тарана, удается на удивление легко и просто добраться до кассы и взять билеты. Несколько раз, правда, наскакивали какие- то веселые парни: «А ты чё!» – «А надо!» И все. Ничего не понимаю…

Почти двое суток кочуем по степи и пустыням. Днем практически не слазим с крыши, проводницы – студентки Оренбургского пединститута, с ними общий язык находим быстро, и нам позволяют некоторые вольности.

Тяга здесь тепловозная. Ритм движения, хорошо видимый с верхней точки, завораживает. Станции поставлены через каждые семь километров, в прямой видимости друг от друга. Это стандартные деревянные сооружения, напоминающие небольшие уральские станции, с обязательными кирпичными водонапорными башнями в стороне, и паровозными водоразборными колонками у выходной стрелки. Изредка встречаются трубы артезианских скважин, огороженные сеткой «рабица».  Едва поезд прибывает на очередную станцию, как на соседней - вздымается облако дыма – начинает движение встречный состав. Мы чинно ждем его прибытия, после чего наш машинист «дает газу» – и мы движемся дальше.

Таким образом, мы уже в ночи, миновав берега мелеющего Аральского моря, оказываемся у стеклянных стен модернового здания, стоящего несколько на отшибе от основного. Станция «Тюра-Там». Проводницы открывают «страшную военную тайну»:

-        Вон там Байконур, только он Ленинском называется. – и машут на север, где полыхает зарево большого города.

 На третьи сутки прибыли в Ташкент с изрядным грузом впечатлений и приключений. Не заставили они себя ждать и в Ташкенте.

Первое, что делаем, окунувшись в вокзальную суету, гам и духоту азиатского города - идем к кассам. Нужно купить билеты до Самарканда. Здесь толкучка, ор почище, чем в Оренбурге.

Но отработанный метод не помогает (там Валера служил тараном, который я успешно продвигал к заветному окошечку), каждый раз оказываемся на периферии очереди. Что за чертовщина?

Тут, у входа в кассовый зал сталкиваюсь с армейским сослуживцем. Сцена из дешевого романа. За восемь лет  он серьезно раздался вширь, этакий колобок, и ошалело выспрашивает у меня подробности гражданской жизни. Между тем кассовый зал стремительно пустеет и я чертыхаюсь – наверное, перерыв. "Нет" - кивает Толик на две фигуры в милицейской форме: "То были карманники" – кратко поясняет он…

Билеты приобретаем без проблем. Сослуживца уводит некая напористая дама, очевидно, жена, наш походный антураж внушает ей явные опасения.

У нас назначенная встреча. По заветному телефону созваниваюсь с собкором по Средней Азии от газеты "Советский Спорт" - Балакин Степан Степанович. Он и его жена - Пташникова Ирина Васильевна - это еще из моей школьной жизни. Семья «Балташниковых», давшая вкусить пьянящего чувства кострового братства, основатели дружного самодеятельного клуба ВИВ (Вперед и Выше), объединившего под крышей их небольшой квартиры альпинистов, туристов, спелеологов([1]). Я  не видел их одиннадцать лет: пока служил в армии, журналистские пути-дороги увели их в Азию. И вот, сдав в камеру хранения свой многочисленный багаж, едем к ним домой.

Что такое среднеазиатский темперамент, мы поняли, едва попав в трамвай, который везет нас мимо Алайского рынка. Отсюда нам предстоит совершить несколько поворотов в разные стороны, чтобы достичь заветной квартиры.

Все те тридцать с лишним минут, что мы стоим (стоим много больше, чем едем) в вагоне разбирают "глобальную" проблему: суть которой прозрачна, как вода горного родника. Двадцать копеек (двугривенный), черненькие с лица (каждому попадались такие монетки), которыми гражданин пенсионного возраста пробовал расплатиться за проезд в общественном транспорте с кондуктором, вызвали самум эмоций. Изначально его (т.е. двугривенный) отказывались брать в качестве платежа. Деньги, мол, не те, не советские. Потом билет дали (3 копейки - 3/100 рубля), но не дали сдачи. Затем стали отбирать и билет и сдачу.

В этом представлении активное участие принимали все присутствовавшие: трамвай внезапно тормозил у первого попавшегося милиционера, вздымались к небу руки (про Аллаха - не помню), сыпался ворох слов. Притиснутые в угол, мы ошалело взирали на спектакль. Когда же добрались до Алайского рынка, сцена включала в себя:

а) пенсионера в разодранной рубашке;

б) бьющегося в истерике водителя нашего транспортного средства;

трамвай тем не менее все-таки продвигался вперед, что при видимом накале страстей для наших северных душ было немыслимым явлением. У нас бы в Перми высадили всех и уехали в парк, обложив «по матушке» каждого.

в) кондукторшу, резво произносившую обвинительную речь;

г) бурно реагировавшую публику.

Справедливости ради нужно сказать, что состав действующих лиц был выдержан в лучших интернациональных традициях. Всех было поровну. Хозяева убеждали нас, что такого не бывает. Но...

Дома только хозяин. Остальные пережидают августовскую жару в горах. В комнатах пусто. Балташниковы никогда не обременяли себя излишком вещей, подвижная журналистская жизнь тому способствовала. В комнате, где расположился хозяин дома, только тумба телефакса и три поживших мужика, в великолепных «семейных» трусах, сидящих в креслах и яростно обсуждающих какую-то спортивную проблему. Внимания на нас не обращают, только заставляют принять душ. И то, от жары готов скинуть с себя не только одежку. Потом отправляют смотреть кино («Ирония судьбы или с легким паром» - подходяще зрелище для нынешней погоды), потом прогулка по ночному Ташкенту, когда дневной зной спадает, уступая место ласковому ветерку, со Степаном Степановичем и расспросы, рассказы и опять расспросы. Поздно ночью отправляемся на вокзал, дав торжественную клятву по окончании экспедиции заехать и сообщить новости из первых рук.