Утром просыпаюсь от громкого знакомого голоса:

-Привет спелеологам! 

Высовываюсь из палатки: над рекой плывут в чистых утренних лучах солнца ослепительно снежные клочья тумана, у костра разговаривает с дежурными давешний наш попутчик. Он уже отрыбачил и спешит домой.

Вылезаю, чтобы уточнить название притоков, общую обстановку, состояние тропы. Любопытствуем и насчёт улова.

- Плохо ловится, килограмм пятнадцать только и поймал хариуса. Жирный, правда. Вот на прошлой неделе тайменя на 7 килограмм зацепил - это рыбалка. Но вообще рыба есть. Рассказывая, он ловко вспаривает брюшки серебристых рыбин, потрошит, быстро пересыпает солью и укладывает в бачок из нержавейки, наполнен­ный уже на две трети и, торопливо простившись, уходит.

- Куда ему столько? Поделился бы,- размахивая чёрной резиновой сумкой, из кустов вылазит Димка и рысью бежит вслед, бросая на ходу:

- Сумку отдам, да курить стрельну!

Минут через двадцать возвращается и небрежно бросает на траву четыре рыбины .

- Где поймал?

- Руками, - Димка делает многозначительную паузу, даёт возмож­ность оценить способности, и невинно заканчивает, - у рыбака  в  мешке. Натуральный обмен с туземцами. Я ему его сумку, он мне свою рыбу. И что характерно: сумку брать не хотел, не нужна она, дескать, мне, - тут только замечаем, что рыба потрошеная. Немедленно очищаем котелок от остатков каши и, пока завершаются сборы, варим юшку. Соль + вода + рыба!

Что это была за рыба!?! Что за аромат! Кусочки мяса, казалось, сами растаяли во рту. Даже ярые противники рыбной кухни с тос­кой смотрели на голое дно котелка. Увы! Рыбаков в нашей компании нет. А жаль.

Вздыхая и плотоядно причмокивая, грузимся на свой плот  (как не  вздыхать и не причмокивать, когда из-под него, стремительными чёрными молниями уносится почти готовая уха).

Узкая лента Кумыша([1]), ворча и петляя, выписывает один поворот за другим, прорезая зеленые склоны, отороченные каменным кружевом - скалами. Как в огромном калейдоскопе демонстрируя свои наряды: что ни поворот, то новая картина, причудливей  и затейливей прочих. Со слов случайного утреннего визави знаем, что в пяти километрах от нашей стоянки с левого берега впадает мощный приток:

 - С горы идет и гремит. Гремящим и зовут.

У этого притока решили устроить обед, чтобы осмотреться и пройтись по нему немного.

Мы - это маршрутный отряд экспедиции спелеосекции ВИВ и клуба туристов "Компас", по спелеологическому исследованию реки Чусовой и ее притоков.

Нас шесть человек. Мальцева Татьяна, Юркова Людмила, Лобанова Елена – прекрасная (топосъемочная) половина нашего отряда. Курочкин Дмитрий и два Евдокимовых (отец и сын) составляют сильную половину и отвечают за все тяжелое. В нашем распоряжении созданное из досок и двух зиловских камер плавсредство.

Сегодня утром это последнее слово судостроения, сработанное на местной верфи приблудными умельцами, получило имя. Молча походив вокруг него, для чего-то пнув пару раз ногой, Димка озабоченно изрек:

- Сергеич! Я думаю за скоростные качества его  стоит наречь каким-нибудь древним богом. Кто там у них посыльным по божьему штабу был? Пацан такой, с крылышками?

- Гермес?

- Не... Что-нибудь... воинственно-римское.

- Меркурий?

- Во! Подойдет. Жаль только нет бутылки шампанского, чтобы по всем правилам... - и широким жестом бьет воображаемую бутылку о палубу.

Часа через два с половиной, на очередном повороте ловлю отголосок сильного шума. Встревожено рванулся вперед - не порог ли там, рыбаки предупреждали. Подтверждая тревожную догадку, неторопливый бег воды начинает ускоряться и уходить за поворот. За поворотом - зеленый островок прикрывает как раз ту часть реки, где угрожающе ревет и беснуется вода.

Торопясь обойти препятствие,  бегу прямо по воде, через остров, И ... ничего не вижу. Уклон кончается. Вода обретает прежнюю свою неторопливость. Грохот стоит слева, там бьется в камнях поток с расходом в четверть кубометра в секунду, падающий, кажется, чуть ли не из поднебесья.

Разрешающе машу рукой появившемуся экипажу "Меркурия". Но предусмотрительный капитан, мощным толчком шеста выбрасывает свою "шхуну" на мель.

"Гремящий"... Какое точное название! Будто леший, ухватив лист  кровельной жести, трясет и трясет его без передышки, укрывшись под зеленым пологом тайги, упиваясь звонкими раскатистыми звуками.

Крутой, градусов под тридцать, склон и ни малейшего признака долинки, характерной даже для меньших ручьев. Не падает же он в самом деле с горы?

Бредем по каменистой россыпи вверх по течению. Через 10 метров взгляд упирается в скалу. Да и не скала, а так - скалочка в пару метров высотой.

И это ВСЕ!?

Из камней, кокетливо отороченных густым темно-зеленым мхом, прямо из-под ног бесшумно струится поток кристальной чистоты венецианского стекла. Мерно изливается неосязаемое нечто, превращая глыбы в своей глубине в пустынное марево раскаленных воздушных струй в жаркий летний полдень. Осязаемость, звук и прочие гремящие атрибуты вода приобретает несколько ниже, преломив о камень свои струи вниз, к Кумышу.

$IMAGE2$

Завороженно смотрим, не в силах отвести глаз. Синюшкин колодец да и только! Когда, наконец, поднимаем головы, то видим весь наш маленький отряд в сборе. Стоят зачарованные, не шелохнутся. Кто-то благоговейным шепотом спрашивает:

- Нырять будем?

- Да, - тоже почему-то шепотом отвечаю я.

Пока девчонки готовят обед, приносим акваланги, шланг высокого давления, гидрокостюм, веревки и еще всякие подводные мелочи.

$IMAGE3$.

Уже затянутый в черно-желтую резину гидрокостюма, убираю камни, лежащие на пути. Руки моментально стынут, да и не шутка - вода всего +3 (одна из загадок грифона) и долго пальцы отходят на воздухе. Защитные перчатки лежат в клубе - одна из прорех в организации. Но такие мелочи нас не пугают.

Погружаюсь ногами вперед. Нужно обжаться. Пробую достать дно - метра два будет.

Но до чего прозрачна вода! Кажется, можно достать любой камень, протяни только руку.

Воздух, вытесненный из ног, раздувает плечи и где-то сзади начинает непристойно пищать клапан стравливания. Остатки воздуха, запрокинув голову, стравливаю через ворот капюшона, черпанув-таки при этом порцию воды. Ледяные иголки впиваются в шею и грудь. Бр-р-р-р!

-"А если порвется гидра" - мелькает шальная мыслишка не из самых приятных.

Чтобы нырять, нужно развернуться, а для этого нужно выбраться на поверхность - ощущение такое, будто всего засунули в кровососную банку. Это поролоновый утеплитель, распрямляя сжатые давлением воды ячейки, создает разряжение.

У баллонов сосредоточено стоит Дима. У его ног серебрится змея шланга. Татьяна - на сигнальном конце.

$IMAGE4$

Нырять в узкий, неизвестный проход с баллонами на плечах - значит наверняка застрять. Поэтому разведочные погружения мы совершаем в шланговом варианте (баллоны и редуктор с легочником разносятся с помощью шланга).

Вроде все готово. Проверяю работу нашей системы - нормально. Плюю на стекло маски, растираю, споласкиваю. Диковатый, для непосвященных, ритуал, но так стекло не запотеет, сколько не сиди под водой.

Традиционно поднимаю руку, испрашивая разрешения у страхующего и утверждая, что у меня полный порядок. Осторожно окунаю голову. Мановением волшебной палочки исчезает марево движущейся воды. Я среди камней, погруженных в голубоватую дымку. Делаю три резких вдоха-выдоха. Все нормально, воздух идет без задержки. Проталкиваю себя вглубь, без баллонов плавучесть слегка положительная и приходится прилагать некоторые усилия (в скученном пространстве входа точно подобрать груза не удалось).

$IMAGE5$

Спиной чувствую, как карябает резину скальный выступ. С замиранием думаю: "Порвал? - Не порвал? Нормально." 

Отталкиваясь от потолка ногами, вплываю в покатую горизонтальную галерею.

$IMAGE6$

Полукруглый свод опирается на ровный галечный пляж. Ширина прохода - около метра. Высота? - если сесть, то кулак над головой пройдет. Ртутными шариками перекатывается по потолку выдыхаемый воздух.

Из густой синевы выплывает глыба, лежащая посреди прохода... Легкий рывок назад. Кончился шланг - 16 метров пройдено. Пора назад. Стараюсь запомнить основные размеры хода и возвращаюсь на выход. Руки замерзли и ничего не чувствуют. Вижу, как сжимаю фонарь, страховку со шлангом, а вот мышечного ощущения нагрузки нет.

Выход вызолочен снаружи солнечными лучами, пробивающимися сквозь полог тайги. По камням в такт движения ветра пробегают солнечные зайчики. Течение сильное и все вокруг промыто хорошо, мути практически нет. Так, легкие пылинки, танцующие в луче света в темной комнате.

На поверхности мне суют в руки кружку горячего чая, и теребят, требуя подробностей. Тепло, коснувшись пальцев, вызывает мучительную ломоту. Замечаю тревогу на лицах окружающих.

Ба! Да я оказывается тихонько подвываю своему собственному рассказу. Дамы бросаются снимать с меня гидру и в порыве усердия, отрывают от манжета изрядный кусок.

Виноват маникюр. Ноготки, затачиваются, как коготки (была такая мода). Тут же заставляем модниц избавиться от разрушительного украшения, но поздно, погружаться не в чем. Хотя для разведки достаточно и этого.

Через два дня в гром потока опять вплетаются наши голоса. На этот раз с нами большая часть экспедиции. Мы привели их сюда трехчасовым маршем от устья, где вчера вечером состоялась горячая встреча с основными силами.

В составе нашей экспедиции большая часть народа прошедшая этой зимой подводную подготовку в школе аквалангистов-спасателей при городском ОСВОДе.

Но погружаться в пещеры будут только двое, имеющие некоторый опыт, полученный в Кунгурской ледяной пещере, воклюзах Губахи и пр.

В общем, никто не протестует, но, облачая меня в гидрокостюм, завснар горестно вздыхает:

- Хотца!

 Успокаиваю его:         

- Если останется воздух - пустим. - Почему же и не пустить, опыт-то набирать где-то надо.

В этот раз погружаюсь с баллонами. Знакомая галерея, да и что тут могло измениться за два дня. До этого места позволила пройти длина шланга. Дальше начинается неизвестная часть.

Сзади зеленеет пятно входа. Вьется страховочный конец - единственное, что связывает меня с поверхностью. Вот и глыба, которая, как мне казалось, загораживала проход, всего-то навсего - небольшой камень. Как здорово меняются размеры в мире без привычных ориентиров. Проплываю над ней, дальше ход расширяется и плавно опускается вниз, растворяясь в глубокой синеве, которую не способен пробить луч налобного фонаря.

По тому, как закладывает уши, понимаю,  что опускаюсь все глубже и глубже. Вот правый поворот и ... тут меня начинает резко тянуть обратно на выход.

Возвращаюсь, и выясняю, что я перестал отвечать на сигналы, очевидно сигнальный конец заклинило в глыбах, и все сигналы до меня просто не доходили. Страховщик встревожился и, применив силу, извлек меня на поверхность, в круг друзей, принудительно.

Все эти: «дернуть-потрясти, дернуть-потянуть два раза» - для нас абсолютно не приемлемы. Нужна прямая телефонная связь. И над этим надо работать.

Парни пытаются  разобрать плотину глыбового завала на выходе, чтобы понизить уровень в грифоне. Изредка из недр раздается глухое бормотание, смачное причмокивание и еще какие-то потусторонние звуки: это воздух прорывается в освободившееся от воды пространство. Кристально чистая поверхность источника становится неспокойной. Уровень ее резко колеблется. вынося на поверхность раз за разом изрядные порции мути: будто тень печали ложится на чело источника.

Жду, когда успокоится поверхность. Во второе погружение со мной идет Пономарев Саша. Он на страховке, я в свободном плаванье. Нас соединяет короткий (метров 6) репшнур.

Наконец уровень устанавливается на 70см. ниже исходного и уже не меняется. Выжидаю  минут пять. Сейчас во мне завели склоку два чувства: острое любопытство и не менее острая жалость к своим рукам (перчаток-то нет). На стороне любопытства - сногсшибательный козырь: перцовая настойка, которой наш доктор Вера растирает нам руки.

Грубо цыкнув, прекращаю внутренние дрязги и с ехидцей спрашиваю напарника:

- Костюмчик не жмет? - Гидрокостюм размера на три больше хозяина и смотрится просто интересно. Манжеты, чтобы не пропускали воду, натянуты чуть не до локтей. На груди и спине - огромные складки. Санька весь в переживаниях: это его первое погружение под землю и на меня внимания не обращает совершенно.

Тщательно осматриваю его экипировку, растолковываю порядок взаимодействия  и ныряем. Изменений масса. Почти от самого входа начинается воздушный пузырь, который все увеличивается и в районе камня, можно уже сидеть в воде по пояс. Здесь поджидаю напарника. Руки на воздухе не мерзнут, можно как следует осмотреться. Обнаруживаю узкий ход, ведущий наверх. С моими теперешними габаритами  сюда не протиснуться. Тут возле меня появляется голова в маске. За стеклом - расширенные глаза  завснара. Он потрясен. Уступаю ему место. Сам продвигаюсь дальше. Пузырь воздуха тянется далеко, постепенно понижаясь и сливаясь с зеркалом воды. Место, где мы сидим - перегиб хода, и мимо нас течет весь поток. Теперь понятно, откуда срывало муть. Достаю компас, засекаю основные направления. Резко дергаю веревку, по этому сигналу на поверхности должны сделать отметки, и поднявшись на поверхность, мы сможем построить примерный план воклюза.

Командую:

- Поплыли дальше, - и замечаю, как Санька пытается вставить в рот налобный фонарь. Меня разбирает смех и в свою очередь пытаюсь посветить ему своим легочным автоматом, удивляясь и досадуя на темноту вокруг. И легочник и фонарь свисают с правого плеча.

Разбираемся со снаряжением и плывем до поворота. Здесь кончается страховка. Ухожу от Пономарева на привязи. Правый поворот. Резко и круто ход уходит вниз в почти шаровой грот. Зависаю посредине. Стены сильно корродированы, будто кто-то небольшим круглым половником выбирал отсюда известняк. Резкий левый поворот. Узкая вертикальная щель, ощетинившаяся острыми ребрами. Дальше опять грот. Протискиваться не рискую. Можно порвать гидру. Да и страховка кончилась.

Возвращаюсь обратно. За поворотом мечется изумрудный свет фонаря напарника. Беспокоится,  наверное. Его черный силуэт парит вдали вверху и энергично жестикулирует мне.

Выбираемся без приключений. Но еще долго идет мутная вода, да нестерпимо ноют руки.

Август 1979г. г. Пермь

P.S. В Гремящий мы погружались еще дважды. На следующий, 1980г. и в 1986г. За щелью оказался тупиковый грот, одна из стен которого иссечена непроходимыми трещинами, из которых и изливается поток.

Погружение 1986 года было учебным и не ставило перед собой глобальных задач.