Астафьев Виктор Петрович

                               (01.05.1924 - 29.11.2001гг.)

Занесло меня в Красноярск, можно сказать, попутным ветром. С 10 по 14 июля проходил здесь второй чемпионат России по спелеотуризму. Я оказался в составе пермской команды по судейской квоте в роли зама главного судьи соревнований на дистанции спелеотехники.

Вечером 10 июля, сидя в «кулуарах», в номере Александра Вишневского, известного на территории бывшего СССР спелеолога из Екатеринбурга, среди обычног , для подобного рода мероприятий гула голосов, услышал обращенный ко мне вопрос красноярца Володи Плотникова:

-        Серега, с Астафьевым встретиться хочешь?

-        А каким же это образом? – изумляюсь я. – Мечтать даже не смею.

-        Да он тут услыхал про чемпионат  по телевизору и в клуб позвонил, спрашивал про пермяков, есть ли. Приглашал к себе в гости. Говорил, что хочет встретиться.

-        Когда?

-        Да тут есть мужичок один, журналист, он приедет завтра, и вы договоритесь. Я вас на машине отвезу.

-        Старик! Надо ехать – Вклинился хозяин «кулуаров» – я тоже поеду, прикинусь пермяком. Да и прикидываться не надо, в детстве десять лет там, у вас в Перми, прожил.

На том и порешили. Два дня соревнований, со всякими перипетиями и погодными катаклизмами (шквальный ветер с дождями и градом, несущимися столь плотной стеной, что становилась невидимой не только противоположный склон горы, но и близлежащие скалы - это в июне!) как-то притупили ожидание встречи, оттеснив ее в область несбывающегося.

Через день, закончив судейство на своей дистанции, вернулся в пионерский лагерь «Столбы», где проживали команды и судьи. На веранде окликнул кто-то из уральцев:

-        Тебя тут какой- то журналист разыскивает. Только что тут был.

Заглядываю в комнату пермской команды. Мое появление встречают общим возгласом:

-        Ну, наконец-то! — за столом сидит бородатый субъект в белой футболке с красно-синей эмблемой на груди. Новомодные очки с круглыми стеклами в тоненькой металлической оправе. Лицо сияет довольной улыбкой…

-        Ну, ты молодец, – начинает он без предисловия. – Я тебя у Захар Захарыча^[1] на дистанции прождал, а ты не пришел.

-        Во-первых, я не мог оставить дистанцию, пока не кончились выступления. Во-вторых, я так понимаю, что это тот самый журналист, который должен организовать встречу с Астафьевым? – спрашиваю руководителя нашей команды, Наталью Попову, сидящую рядом. Она согласно кивает головой.

Нас знакомят:

-        Миша^[2].

-        Сергей.

-        Ну, ты фактуристый мужик, - тут же заявляет он, окинув меня блестящими глазами. - Настоящая уральская рожа, - воодушевлёно продолжает он. «Ага - отмечаю про себя – кажется, мы изрядно приложимшись». Волей-неволей приходится доставать бутыль с тещиным самогоном и копченым салом. Тост за знакомство. Миша от угощения в восторге:

-        Обязательно Петровичу возьмите, он правда употребляет по чуть-чуть, но будет рад.

 На мой вопрос, насколько реальна такая встреча, следует заверение, что все в наших силах и как только мы захотим, так она будет проведена. Пока гость окончательно не свалился, быстро решаем что 14, с утра, часиков в 11, Володя Плотников заезжает за ним домой и отвозит нас в Овсянку, где Виктор Петрович проводит лето. Доберемся к 12 , возьмем книжек, подпишем, возьмем фотографию нашего губернатора Игумнова с Астафьевым, подпишем, сами потом вручим губернатору, организуем «личный вызов вам через губернатора нашего вашему» на 40-летие красноярской спелеологии. Промежду прочим успеваю узнать, что я злодей, морда у меня, кроме рожи, фактуристая тоже и пр. За сим успеваем уложить как-то сразу отяжелевшего Мишу на кровать, где он и забывается в сладостной дреме. В панике разыскиваю Плотникова:

-        Володя, это что за тип? Ему доверять можно?

-        Кто его знает, - радует ответ, – вообще-то алкоголик, бывают запои по нескольку дней, но организовать встречу может. Петрович знает его хорошо. Да я знаю, где он живет, организуем, - утешает он меня. Остается только надеяться на чудо

               Утро 14 июня выдалось хлопотливое. Как всегда бывает после окончания больших мероприятий,- засиделись за столом чуть ли не до рассвета. В 8 утра приходит Абаканский поезд, на котором должна приехать от бабушки старшая дочь Ярослава. На всякий случай, договариваюсь с шурином Володей и племянником Димой, что независимо от меня они тоже будут ее встречать. Вначале просыпаю я, потом долго разыскиваю Плотникова и когда приезжаем на вокзал часы отмеряют начало десятого. Дочери на вокзале нет, звоню шуряку – все в порядке, только что приехали с вокзала.

Едем за Мишей. Дом - обычная пятиэтажка. Плотников уходит забирать провожатого. Довольно долго отсутствует. Я успеваю вздремнуть. Погода стоит сегодня солнечная, даже не верится, что так бывает, после прошедших «катаклизьмов». Наконец из подъезда выходят трое: Миша, Володя и дама.

      Жена Мишкина. Едва уговорил  его отпустить. В залете был. Едет осуществлять личный контроль – скупо роняет, садясь в машину, Володя в ответ на молчаливый мой вопрос. Знакомимся, жену зовут Наташа. Ситуация внезапно обостряется – свободным остается всего одно место, а ехать нас собиралось трое: я, Попова, Вишневский. Нужно будет искать дополнительный транспорт. Довольный «поднадзорный» (вырвался- таки!) протягивает мне шикарное издание:

-        Тебе на подпись для Петровича.

-        А фотографии? - спрашиваю я,  вспоминая недавнее обещание.

-        Д-да понимаешь, не нашел, - ни мало не смущаясь, отвечает он.

Едем обратно в лагерь чемпионата.

В лагере тихо, народ отдыхает после прощальной дискотеки, затянувшейся почти до семи утра. Сообщаю Наталье неприятную новость. Она в прострации. Бросаемся искать дополнительный транспорт. Время поджимает и захожу к Вишневскому - поторопить со сборами. Уже опаздываем.

               Шура не расположен поспешать, не выполнив утреннюю программу сибарита в полной мере (умывание теплой водичкой, омлет, кофий, сигаретка и т.д.), поэтому барственно машет рукой, «Езжайте, только возьмите для меня автограф». Нашим легче. Разыскиваю едва не плачущую Наталью. И вот мы уже выбираемся от Базаихи[3] на магистраль, уносящую нас от города вдоль Енисея, неторопливо несущего нам навстречу воду Саянских ледников. Течения практически не видно, только изредка, от невидимой с дороги, какой-нибудь «зацепки» в его русле тянутся по речной поверхности «усы», будто под берегом моторка  направляет свой бег на юг, туда, где, в слиянии Бий-Хема и Ка-Хема в купе с Кызыл-Хемом (Большого и Малого Енисеев – обозначено на некоторых картах)[4], рождается самая водоносная река России[5] . Здесь он будет слегка поуже нашей Камы, но мрачноватой холодной мощью веет от зеленовато- серых его вод.

               Справа, и коль скоро мы едем навстречу течению, по левому его берегу, высится крутой склон, весь в яркой зелени непотускневшего начала лета, периодически прерываемый красновато-коричневыми громадами сиенитовых утесов – столбов.

               Стоят вдоль дороги привычные уже для всей России торговцы домашними продуктами. На неровно оборванной картонке с удивлением читаю: "Раки".

-        У вас, что, в Енисее раки водятся? – озадаченно спрашиваю хозяев.

-        Да нет, – отвечает Миша, - живых привозят.Чуть ли не с     Украины. Самолетом…